* * *

У порога местной «рейхсканцелярии» его уже ждал обеспокоенный Томпсон.

– Что случилось, Ланс? Мне сообщили, что вас забрали в гестапо, – сказал он, таща Ланселота в невесть откуда взявшийся у него вполне приличный «мерседес».

– Интересно, кто же вам сообщил? Тот парень на рецепции? Но, по-моему, он нем как рыба и к тому же сам наверняка служит в гестапо.

– Как говорил царь Филипп – папа Александра Великого, осел, нагруженный золотом, возьмет любую крепость, – улыбнулся Томпсон, заводя мотор. – Слава богу, что вас отпустили. Как вам удалось усмирить такого зверя, как Крамер?

– Вы, дорогой Томпсон, именно вы мне помогли в этом. Надо сказать, что Крамер ужасно вас уважает. Я сообщил ему, что работаю на ваших, а теперь и моих нанимателей, и он испугался, но все-таки пообещал всегда и везде быть моей тенью.

– Боюсь, Ланс, вы его недооцениваете. Крамер – человек страшный, он ничего никому не прощает и не забывает. Нам необходимо отсюда уезжать, иначе я не ручаюсь за то, что вы, совершенно случайно, не выпадете из окна или не попадете под колеса. Но скрыться прямо сейчас нельзя, придется какое-то время подождать, когда появятся наши, как вы сказали, работодатели.

– Но он еще намекнул, что может заняться Джейн.

– Да? Тогда придется брать с собой и ее. К вашему, я думаю, большому удовольствию.

– Не скрою, мне было бы страшно оставить ее здесь одну в опасности – месье Броссар не в счет, он ей не особенно большой защитник. К тому же я подозреваю, что у него есть с немцами какие-то тайные дела.

– Почему вы так думаете?

– Вот скажите, мистер Томпсон, вы бы взяли консула иностранного государства в совершенно секретную экспедицию?

– Ни под каким видом. Проще было отправить его домой или, в крайнем случае, убить. Конечно, если этот консул не является по совместительству и твоим секретным агентом.

– Я тоже так думаю. И потом, может, это и мелкая деталь, но все же о ней следует упомянуть: я видел у Броссара точно такой же перстень с черепом и перекрещенными костями, как и у Штокхаузена. И оба носят его на мизинце левой руки. Может быть, это совпадение, а может, какой-то тайный знак.

– Это правда, у Броссара есть такой перстень, он им очень дорожит и никогда не снимает. Говорит, достался ему по наследству от предков-тамплиеров. На нем действительно изображена «адамова голова». Неужели у Штокхаузена такой же? Я, признаться, как-то не заметил.

– А я обратил на кольцо внимание во время нашей встречи в кают-компании. У Штокхаузена привычка постукивать пальцами по столу всякий раз, когда он выслушивает собеседника. Трудно при этом не заметить такой необычный перстень. Однако потом кольца на нем уже не было, вот почему вы его и не запомнили. Может, он снял его, чтобы не бросалось в глаза его сходство с кольцом Броссара. Но, с другой стороны, ведь у нацистов тоже в ходу эта символика. Тогда это может оказаться простым совпадением.

– Ну, во-первых, не у нацистов вообще, а только у эсэсовцев. Штокхаузен же не эсэсовец, а флотский офицер. А во-вторых… Скажите-ка, Ланс, на его перстне был изображен лишь череп с костями или еще что-нибудь, например наподобие ромба?

– Да, что-то такое, кажется, было.

– Так вот, это не ромб, а циркуль и угольник, обращенные друг к другу, – сугубо масонские символы. Если так, значит, они оба члены одного ордена. А ведь масоны обязаны любой ценой помогать своему «брату». Однако нацисты преследуют масонов и бросают в концлагеря, так что Штокхаузен, если он действительно масон, очень рискует… Выходит, мы далеко еще не все знаем о наших спутниках.

Во время этого разговора они мчались по улицам Нового Берлина, и Томпсон несколько раз резко менял направление движения, чтобы проверить, нет ли за ними слежки. Наконец они остановились у ворот в кованой железной ограде, за которой виднелись какие-то белые двухэтажные здания.

– Это местное отделение «Аненэрбе», – сказал Томпсон. – Своего рода научный центр, или институт. Хотя эта организация, вообще говоря, – самое что ни на есть нацистское гнездо, но это там наверху, а здесь несколько особый случай, потому что сюда нагнали много настоящих ученых, в том числе это относится и к руководству. С ним у меня самые добрые отношения, а поскольку «Аненэрбе» не подчиняется Крамеру и даже не находится в его юрисдикции, мы, надеюсь, сможем тут некоторое время спокойно отсидеться.

В самом деле, ворота открылись, и машина въехала на территорию. Институт производил впечатление крупного научного учреждения, состоявшего из нескольких корпусов, соединенных крытыми переходами. В некотором отдалении были видны какие-то огороженные колючей проволокой ангары и совсем непонятные большие сооружения в виде металлических куполов или полусфер. Между всеми этими строениями то и дело сновали люди, в основном в штатском, а некоторые и в форме, по озабоченному виду которых можно было понять, что каждый здесь занят своим делом.

К машине подошел человек, похожий на охранника, с кожаной папкой в руках.

– А, герр Томпсон! Рад вас снова видеть, – приветствовал он американца. – Кто это с вами?

– Это господин Ланселот, мой сотрудник. Посмотрите, на него тоже должен быть заказан пропуск.

Охранник немного порылся в своей папке:

– Так точно, пропуск имеется, вместе с внешним описанием. Можете проезжать. Машину поставьте на стоянке вон у того корпуса.

– Я знаю, Пауль, спасибо.

– Успешного дня, герр Томпсон. Директор, наверное, уже ждет вас.

Припарковав авто, Томпсон попросил Ланса двигаться за ним. Они вошли в одно из центральных зданий и по широкой каменной лестнице поднялись на второй этаж. Чувствовалось, что Томпсона здесь знают, многие встречные с ним здоровались, а некоторые при этом еще и приветливо улыбались, как старому знакомому.

– Я вижу, вы тут популярны, – заметил Ланселот.

– Не удивляйтесь, Ланс, – ответил толстяк, – это заведение существует для добывания знаний атлантов, а я в меру сил им в этом помогаю – если, конечно, эти знания не могут причинить слишком большой вред остальным. Ведь вряд ли у кого-то еще есть такой долгий опыт общения с этой древней расой, и она далеко не всегда охотно делится своими секретами. Просто я хорошо знаю здесь все подводные камни, и мне вполне доверяют и те, и другие. В этом весь мой секрет. Хотя я в последнее время начинаю подозревать, что нацисты через «Аненэрбе» ведут какие-то дела и за моей спиной – с «серыми». Те совсем другие, чем атланты, и с ними у меня контактов практически нет.

Тем временем они подошли к кабинету директора, однако попасть туда им не удалось. Навстречу в приемную вышел – видимо, о прибытии гостей уже сообщила охрана – невысокий лысый человек с аккуратной бородкой и в массивных роговых очках. Типичная внешность ученого, если бы не серая, партийная форма СС с рунической эмблемой «Аненэрбе» на правом рукаве.

– Добрый день, герр Томпсон. Давненько с вами не виделись. А это и есть ваш помощник? Как его имя? Мистер Ланселот? Очень приятно. Но я должен извиниться, к сожалению, не могу сейчас уделить вам достойного внимания. У меня гости, начальство, прямо из настоящего Берлина, с Пюклер-штрассе! Так что сами понимаете. Я распорядился, чтобы вас разместили в нашем отеле. Там есть хороший ресторан с баром и все такое, так что скучать не придется. Завтра же я буду в полном вашем распоряжении, а пока извините.